Анатолий ЯКОВЛЕВ ©
ДЕЖА-ВЮ
Ч
еловек свесил ноги из кабины, исполнил некие предписанные инструкцией действия, настороженно принюхался, нахмурился, будто советуясь со своим внутренним голосом, потом кивнул: очевидно, принял некое решение; и только тогда опустил ноги – сначала правую (носочком) потом левую (плотно) – на траву и кабину захлопнул. Человек полной грудью втянул липкий лесной воздух, задрал голову и залюбовался на жёлтых – вроде белки – зверьков медленно, как в стробе, переныривающих с ветки на ветку.Человек вскинул оружие и разрядил магазин: один зверёк с чмоком лопнул; человек пожал плечами.
“Из ружья и дурак сумеет… - съехидничал внутренний голос, - А палкой?”
- А я и палкой! – рассмеялся человек.
Палкой было несподручно, но вскоре человек, изловчившись, подшиб белку. Носясь под деревьями человек вспотел и проголодался; он сбросил рубашку и съел белку сырой – в азарте и не подумав её приготовить. Но белка была мала, а человек велик – он не насытился и потому рассердился и прорычал что-то под нос.
“Наверх погляди!” – подсказал человеку внутренний голос.
Человек поднял глаза: в кронах болтались жирные связки бананов.
“Действительно! – обрадовался человек, - Бананы не прыгают с ветки на ветку: их проще сбить!”
Человек принялся кидать палку, сшибая бананы, и пожирать их.
“Зачем тратить силы на палку, когда можно просто забраться на дерево и с комфортом пообедать?” – поморщился внутренний голос.
Человек подпрыгнул, вцепился в ветки, но рухнул вниз. Тогда человек сбросил штаны, высвобождая хвост и, помогая хвостом, как пятой рукой, взвился на ветки, устроился в развилке и, развалясь и ухмыляясь, принялся за бананы. Спустя время бананы кончились а человек, наигравшись в листве со своей тенью снова был голоден.
Человек поскрёб в загривке, пытаясь задуматься, но внутренний голос перебил его:
“Внизу множество ягод и насекомых – чем не пища?”
- Но – они маленькие! Мне не хватит… - возразил было человек.
“Хватит, – отрезал внутренний голос, - если соблюдать пропорции природы”.
Последнее человек не понял, но соскользнул с дерева, стремительно уменьшился и, заткнув рыльце в траву, принялся насыщаться ягодами иногда слизывая со стеблей кисловатых на вкус муравьёв.
Человек был вполне счастлив. Но убежало солнце, человек продрог и с тоской вгляделся в озеро, кипящее туманами, полными тепла.
“Ну, нырни!” – подсказал внутренний голос.
- Уже! – расторопно согласился человек.
Он кинулся к воде и сомкнутыми лопатками, как спинным плавником втолкнул себя вглубь, в косяки рыбы, которую стал энергично пожирать, покуда рыба стрелками не разлетелась прочь, взмутив дно.
“А не пора бы…” – завёлся было внутренний голос, но человек отмахнулся и, сметливо сократившись, прилепился к камышинке и принялся процеживать взвесь, озираясь и на всякий случай наращивая на спине кальциевый панцирёк.
И вдруг заскучал…
“В конце концов, чего зазря цедить…”, - шевельнулось в уме человека и он песчинкой скатился на дно.
Внутреннего голоса он больше не слушал, да и не слышал; тем более, что и надобности не стало.
…к
омпозиты, из которых был изготовлен летательный аппарат, доставивший человека на окраину Галактики, на одну из немногих зелёных планет, бывшую некогда колыбелью предков человека, загаженную, потом очищенную и оставленную, наконец, в покое оазисом бестолковой животной жизни – музеем Первоначала… а, может быть, просто загаженной, ещё раз загаженной, да и брошенной за исчерпанностью полезных ископаемых – и за годы одиночества зализавшей раны… не суть теперь важно… а важно, что материалы и конструкции летательного аппарата были столь совершенны, что и спустя пару миллионов лет косматое существо с клыкастым ожерельем на шее, потрясая кулаками могло лицезреть корабль едва ли не в первозданном виде; даже замшелый дисплей бортовой ЭВМ ещё помигивал.Но генетическая память не столь уж совершенна, как трезвонят паппараци от науки; да и мозги у косматого были совсем ещё короткие, и потому наверняка он не подумал (если только не пособил внутренний голос) и тем более не проговорил то, что пропикала умная и верная, как пудель, компьютерная система: “де-жа-вю”.
И следовательно, это не было никаким началом, потому что в начале было слово, а не пятерня в гриве. Так мы, мчась на автомобиле по стреловидному шоссе, подозреваем, что земля шарообразна, но пытаемся обогнать эти мысли, вбивая в пол педаль акселератора. И голову кружат не стремительные обочины, а ощущение полёта, пространства и вечности; и кажется, что делая шаг, два, три, вовсе не обязательно возвращаться на круги своя. Может быть, и не обязательно.